Мое вариант окончания книги. Как бы послесловие, написанное мной, являющее собой благодарность автору за его книгу, изменившую меня. Джон Грин, спасибо Вам за целую вселенную  "Ошибок наших звезд".

Прошли многие месяцы с того дня, когда боль полностью завладела мной. Она не отпускала меня, ведь это ее фишка, она хочет, чтобы ее прочувствовали, тем самым разрывая меня на пламенных бабочек. Эти создания - мои воспоминания о нем. О любви моей жизни. Огастусе Уотерсе. Болезнь забрала его у меня, хотя казалось, что я первая отворю врата к своему концу. Но он ушел раньше. О Гасе можно говорить бесконечно, ведь он был по-настоящему удивительным. Огастус даже корректировал речь на своих собственных моральных похоронах. Рассказывать об этом человеке можно действительно долго, но перестать думать о нем невозможно. Боже, это уменьшает и одновременно увеличивает меня перед нашей с ним бесконечностью. С одной стороны воспоминания о мгновениях с ним превращают меня в маленький сгусток боли, а с другой... с другой возносят выше небес. Что я делаю, потеряв его? Лежу в своей комнате, изредка бездумно уставившись в потолок, и снова, и снова перечитываю "Высшее страдание". Эта книга спасает меня. Но сколько бы я не читала ее, мой взор всегда падает на любимую книгу Огастуса. Я не могу ее читать, просто не могу. Страшно, но при этом так тянет снова почувствовать его хотя бы на минуту. Хотя бы на мгновение.
Моя болезнь все так же живет у меня внутри, не давая возможности... Возможности чего? Я не знаю, что вообще мне делать. Жизнь без Огастуса Уотерса  для меня - не жизнь. Знаю лишь то, что скоро ей придет конец. Я-то не обращаю внимания на свое состояние, концентрируясь на своих мыслях о прошлом и возможном будущем с ним. Но понять, что мое здоровье катится вниз по горке судьбы, можно по обеспокоенным родителям, каждый вечер оплакивающим меня, словно я уже труп. Радует то, что каждый день ко мне привозят Айзека, с которым мы вместе ненавидим этот чертов мир. Иногда вместо него в полусне болезни я вижу Гаса и начинаю кричать во все горло, насколько позволяет жидкость в легких, и зову его вернуться ко мне. И так каждый день моей жизни после его ухода.
______________________________________

Открыв глаза, я обнаруживаю, что стою на одной из высоток Амстердама. Ветер наполняет мои легкие воздухом, впервые без боли и неудобства. Глаза поневоле закрываются, и я дышу, наслаждаясь этим мимолетным счастьем. Вдохнув в себя как можно больше воздуха, будто стараясь надышаться на много дней вперед, я все же решаюсь взглянуть на мир. Ясное небо сменилось звездным полотном, увенчанным молчаливой хранительницей желаний.

- Ты счастлива?

Этот голос навсегда остался в моем сердце, его невозможно забыть.  То, как он произносит мое имя с неким придыханием, свойственным только ему. И звучит это так по-Гасовски сексуально, что поневоле начинаешь улыбаться.

- Что? 

Обернувшись, я увидела свой любимый шрам, оставленный на моем сердце. Рядом со мной стоял мой Огастус Уотерс: ни капли не изменившийся, одетый в простую футболку и штаны, он являл собой свет мира, собранный в одном человеке. Улыбка, пачка сигарет, торчавшая из кармана и блеск в глазах.  Счастливый блеск.
- Я спросил, счастлива ли ты?
Ответить я не могла, просто стояла и смотрела на него, обращая внимание на мельчайшие детали. Все тот же Гас. Мой Гас. Я подошла к нему, не как всегда с баллонами, а свободно, как обычная девушка.
- Ты вовсе не обычная девушка, Хейзел Грейс.
Я даже не задалась вопросом, как он прочел мои мысли. Все и так было ясно.
Поэтому я просто переплела наши пальцы, взглянула в глаза, понимая, насколько сильно люблю его. Он повторил вопрос.
- Ты счастлива?
- Бесконечно.